Что собою представляла мусульманская община России в по­следние десятилетия правления династии Романовых? Попытаем­ся обрисовать некоторые черты ее облика, опираясь, в частности, на сведения Всеобщей переписи населения 1897 г. При всей отно­сительности и условности ряда ее данных, несомненно, это была лучшая перепись в истории страны, во многом гораздо более объ­ективная, чем последующие попытки учета населения, произведен­ные в XX в.

По материалам переписи 1897 г. мусульмане являлись второй по численности после православных вероисповедной группой населе­ния империи. Их насчитывалось 13.889.421 человек {Приложение III, табл. I). И численность мусульман в России имела постоянную тен­денцию к росту: к 1917 г. в стране проживало около 20 миллионов мусульман.³⁸ Большинство из них принадлежало к суннитскому тол­ку ислама. Лишь на территории современного Азербайджана шии­ты численно преобладали.

В Европейской России мусульмане составляли около 4% ее насе­ления, наиболее значительное их число проживало в Уфимской, Ка­занской, Оренбургской, Астраханской и Самарской губерниях. Чис­ло мусульман в западных губерниях и в Сибири было весьма незна­чительным, зато на Кавказе - 1/3 его населения, а в Средней Азии более 90% жителей были приверженцами ислама (Приложение III, табл. I).

Анализ показателей переписи 1897 г. дает возможность сделать вывод о заметном преобладании числа мужчин-мусульман над чис­лом женщин во всех районах империи: в Европейской России на 100 мужчин приходилось 95 женщин, на Кавказе 88, в Средней Азии 86. По мнению исследователей, данное обстоятельство обусловлива­лось как общим патриархальным характером российского мусуль­манства, так и, видимо, заметным укрывательством женщин при проведении переписи. Известно, что в сельских районах счетчики ог­раничивались получением информации от местной администрации, реального же общения с населением, к тому же в большинстве своем неграмотным и незнающим русского языка, просто не происходило.

Изучение статистических материалов позволяет прийти к заклю­чению, что, хотя шариатские нормы давали мужчинам-мусульманам право на заведение полигамной семьи, реально, в силу прежде всего экономических условий, этим правом могли воспользоваться и пользовались очень немногие (Приложение III, табл. 3, 5, 6). Доста­точно невысокой была степень грамотности среди мусульман: к 1897 г. грамотных насчитывалось лишь около миллиона человек, 2/3 кото­рых составляли мужчины (Приложение III, табл. 2).

При характеристике различных групп и слоев российского му­сульманства следует подчеркнуть, что имеющаяся информация в ма­териалах переписи 1897 г. была сгруппирована по еще средневеко­вым сословным критериям и не учитывала ни новых реалий русской жизни на рубеже XIX-XX вв., ни традиционных особенностей уст­ройства мусульманской общины. Сложность анализа обусловлива­ется также тем, что перепись фиксировала вероисповедание, язык, но не этническую принадлежность народонаселения. Подавляющее большинство мусульман России было в 1897 г. определено как носи­тели турецко-татарских языков и языков горцев Кавказа. Поэтому в качестве объекта исследования были взяты именно эти две группы, в каждой из которых мусульмане составляли примерно 90% от обще­го числа учтенных лиц. При всей относительности получаемых та­ким образом результатов можно все-таки попытаться наметить не­которые качественные показатели различных слоев российского му­сульманства (Приложение III, табл. 3, 4).

Наиболее привилегированной группой среди мусульман России, по определению властей империи, признавалось мусульманское дво­рянство. Значительную часть мусульманской светской элиты состав­ляла наследственная родовая знать: потомки Чингисидов, других именитых фамилий; определенное количество семей попало в число знати в процессе службы их представителей тем или иным мусуль­манским правителям до присоединения их территорий к России (Ка­зань, Крым, Кавказ). В XIX начале XX вв. значительная часть му­сульманской знати находилась на русской государственной службе, играя в ряде мест важную роль в системе управления империей.

Процесс инкорпорации высших слоев российского мусульманст­ва в состав российского дворянства начался в екатерининское время. В результате реализации этой политики к концу XIX в. в России на­считывалось примерно 70 тысяч мусульман - потомственных и лич­ных дворян и классных чиновников (с семьями), что составляло око­ло 5% от общего числа дворян империи.¹⁹

В первую очередь мусульманское дворянство стало оформляться в Европейской России. Указ от 22 февраля 1784 г. распространил на мусульман-татарских князей и мурз — все привилегии российского дворянства, кроме права владения крепостными-христианами.⁴⁰ Следует отметить, что полученными возможностями реально вос­пользовались не все представители мусульманской знати. Многие из них были небогаты и поэтому даже не возбуждали ходатайств о включении в губернские родословные книги. Это было характерно для той части татарско-башкирской знати Приуралья и татарских мурз Таврической губернии, которая жила в сельской местности и, по свидетельству местной администрации, нисколько не отличалась "ни по воспитанию, ни по своим занятиям от крестьян-хлебопаш­цев".⁴'

Значительные затруднения возникли у мусульман в связи с необ­ходимостью подтверждения "благородства" своего происхождения: у весьма многих из них не было необходимых документов. Послед­нее обстоятельство вызвало появление указов 1816 и 1840 гг. о по­рядке свидетельствования прав на дворянство представителями му­сульманской знати.⁴² Поэтому наиболее надежным путем ее закреп­ления в дворянском сословии оставался путь военной и гражданской службы. Так, в 1814 г. Уфимское губернское дворянское собрание признало в дворянском достоинстве сразу 64 мусульманина - участ­ников Заграничных походов против наполеоновской Франции. К началу XX в. представители мусульманских дворянских фамилий Европейской России - Акчурины, Еникеевы, Тевкелевы, - активно участвовали в политической жизни страны, многие из них играли в ней важную роль. Так, Кутл-Мухаммед Тевкелев был в 1906-1917 гг. руководителем мусульманской фракции I-IV Государственных дум.⁴³

Известным своеобразием отличалось положение западной груп­пы мусульманской знати - дворян-татар, проживавших на землях бывшей Речи Посполитой. Они не обладали рядом привилегий, до­ступных лишь христианской шляхте Речи Посполитой, но незыбле­мо располагали главным правом дворянства - правом владеть зем­лей и крестьянами, причем без различия их вероисповедания. Вклю­чение территории Литвы и части Польши в состав России во второй половине XVIII- начале ХГХ вв. создало здесь для дворян-татар из­вестный юридический казус, ибо по российскому законодательству мусульманам не разрешалось иметь в услужении и собственности христиан. Убедившись, однако, в лояльности западных дворян-та­тар (по оценке историка СВ. Думина, численностью около 200 ро­дов) имперская власть специальными решениями (особенно в 1840 г.) узаконила особые, исключительные права на владение крепостны­ми-христианами этой части мусульманской элиты России.⁴⁴ По от­зыву мусульманского публициста Исмаила Гаспринского, в начале XX в. западные дворяне-мусульмане были, пожалуй, наиболее евро­пеизированной группой российской мусульманской общины.

По иному складывалось положение мусульманской знати на Кав­казе и в Туркестане. Отношения в обществе здесь еще во многом ре­гулировались нормами обычного права. Система сословных дворян­ских учреждений для мусульманской знати в азиатских районах им­перии не сложилась, оформление корпоративных прав дворян при­няло затяжной характер и в целом не было завершено вплоть до 1917 г. Землевладельческая и кочевая знать Кавказа и Туркестана в основ­ном сохранила собственность на землю и скот, служила на военной и гражданской службе, получала чины, ордена и звания, дававшие в конечном счете, как правило, статус личного дворянина. Те из них, кто получал чин или орден, дававшие право на обретение потомст­венного дворянства, могли участвовать в случае соответствующего согласия в жизни выборных дворянских организаций за пределами своих территорий.

Важной стороной жизни мусульманской знати была ее служба в вооруженных силах России. Десятки мусульман-офицеров и генера­лов отличились в многочисленных войнах, которые пришлось вести Российскому государству. Так, в ходе русско-японской войны 1904-1905 гт. прославились особым героизмом защитники Порт-Ар­тура офицеры Самадбек Мехмандаров и Али Ага Шихлинский, ставшие позже генералами русской армии.⁴⁵ Таким образом, мусуль­манская знать несомненно пользовалась покровительственным вни­манием со стороны властей и в целом достаточно успешно вписа­лась в систему российской имперской государственности.

Традиционно особую роль в жизни мусульманской общины Рос­сии играло занятие торгово-предпринимательской деятельностью. По материалам переписи 1897 г. в России числилось около 7 тысяч купцов-мусульман (с семьями). В расчет здесь брались лишь те из них, кто официально был приписан к первой, второй или третьей ку­печеским гильдиям. Несомненно, число мусульман, занимавшихся торговлей и предпринимательством, было гораздо большим. В них были активно вовлечены мещане (по данным 1897 г., около 300 ты­сяч человек) и представители других слоев мусульманства России (Приложение III, табл. 4).

Конечно, предпринимательская деятельность большинства му­сульман не выходила за пределы традиционного мелкотоварного оборота и приносила достаточно скромный доход. Но в мусульман­ской среде встречались и обладатели значительных капиталов. Так, известно, что уже к концу XVIII в. в Поволжье и Приуралье действо­вало около тысячи крупных татарских купцов с капиталами в десятки тысяч рублей. Особо выделялась в то время посредническая деятель­ность российских купцов-мусульман Астрахани, Оренбурга, Омска в торговле со странами Средней Азии. К концу ХГХ в. в России сложи­лись настоящие мусульманские купеческие династии - Хусаиновы в Оренбурге (с капиталом в размере около 5 миллионов рублей), Дсбер-деевы в Уфе, Акчурины в Казани и др. С бурным ростом во второй половине ХГХ-начале XX вв. русской промышленности в рамках на­ционального разделения труда сферой деятельности мусульманских предпринимателей Европейской России стали такие ее отрасли как кожевенная, мыловаренная, пищевая, шерстеделательная.⁴⁶

Значительная часть мусульман-предпринимателей Российско­го Туркестана активно участвовала в организации заготовки, пе­реработки и продажи среднеазиатского хлопка в Россию.⁴⁷ Нали­чие у них и их служащих русского подданства гарантировало не­прикосновенность их личности и собственности не только в пре­делах Российской империи, но обеспечивало защиту их прав и ин­тересов русской администрацией на сопредельных территориях. Показательно, что купцы вассальной от России Бухары старались тоже получить русское подданство, обладание которым могло ог­радить их и их имущество от алчности и корысти бухарского чи­новничества.

Особое место в экономике России на рубеже ХГХ-ХХ вв. занял Бакинский район - главный центр добычи и переработки россий­ской нефти. Здесь сложился ряд крупных состояний мусульман-неф­тепромышленников. Наиболее известным из них был самый бога­тый мусульманин России (капитал около 16 миллионов рублей) Га­джи Зейналабдин Тагиев, который проделал путь от бедного подма­стерья до миллионера, благотворителя и мецената. Тагиев был на­гражден высшими орденами империи, ему был присвоен чин дейст­вительного статского советника. В 1910 г. император Николай II возвел Тагиева в потомственное Российской империи дворянское достоинство.⁴⁸

Особым военным сословием в Российском государстве, играв­шим важнейшую роль в охране рубежей страны, являлось казачест­во. Наряду со славянским православным большинством в состав различных казачьих войск входили представители других этносов и конфессий. По сведениям переписи 1897 г. примерно 45 тысяч му­сульман (с семьями) было причислено к штату войскового казачест­ва (Приложение III, табл. 4). Горцы Кавказа служили в основном в Донском, Кубанском и Терском казачьих войсках; татары, башки­ры, киргизы (то есть казахи - ДА.) - в войсках Донском, Уральском, Оренбургском, Семиреченском, Сибирском.⁴⁹ Существовали специ­альные инструкции по обеспечению религиозных прав казаков-му­сульман, как, впрочем, всех мусульман-военнослужащих в воору­женных силах России, где предусматривались порядок принятия ими воинской присяги, участия в молитвах, право быть погребен­ным по обрядам шариата и т.д.³⁰

Большинство мусульман России составлял "простой народ" - бо­лее 90% мужчин и женщин были определены в 1897 г. как крестьяне и инородцы (Приложение III, табл. 4). К числу последних были при­числены сибирские киргизы, кочевые инородцы Ставропольской гу­бернии, киргизы Внутренней Орды, инородцы областей Акмолин­ской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Закаспий­ской.⁵¹ Основным занятием крестьян и инородцев были земледелие и скотоводство, а также различные промыслы. Определенная их часть занималась ремесленной и торговой деятельностью, из их числа к концу XX в. стали появляться пока еще немногочисленные группы промышленных рабочих-мусульман (кожевенные и мыловаренные заводы Поволжья и Приуралья, хлопкоочистительные предприятия Туркестана, нефтяные промыслы Баку и т.д.).

В основном перепись 1897 г. достаточно подробно, хотя и не все­гда четко, осветила стороны демографического состояния мусуль­манской общины России. Вне ее внимания осталась, однако, одна из наиболее существенных страт российского мусульманства, обозна­чаемая в официальных документах и литературе названием "мусуль­манское духовенство". Происхождение данного определения было связано прежде всего с попытками и русских властей, и многих оте­чественных авторов как-то назвать тот слой мусульманского обще­ства, который в русском сознании был привычно связан со служени­ем Богу в формах христианской церкви. Неточность использования понятия "духовенство" по отношению к исламу, не имеющему цер-ковно-иерархической организации, несомненна. В отечественной ис-ламоведческой литературе представляется наиболее удачной попыт­ка с целью сопоставления соответствующих слоев "христианского" и "мусульманского" обществ определить "духовенство" в мире исла­ма как "социальный слой, в функции которого входят сохранение религиозного знания и осуществление религиозного и морального руководства общиной единоверцев".⁵²

Начиная с конца XVIII в. рядом российских законодательных до­кументов был постепенно определен круг духовных лиц (так называ­емые "указные муллы") и служителей мусульманских духовных уч­реждений, статус которых обрел правовое признание со стороны го­сударства. Они могли получать казенное жалованье, быть свобод­ными от налогов, повинностей, воинской службы, имели право пользоваться доходами от соответствующих приходов, их дома ос­вобождались от постоя и т.д.⁵³

Той части духовных лиц, которая не была учтена при составле­нии штатного расписания мусульманских духовных управлений, никакие особые права и привилегии не предоставлялись, админи­страция относилась к ним в соответствии с нормами существова­ния тех сословий и сословных групп, к которым они были причис­лены.

По оценке ДДДИИ, к 1 января 1912 г. в Российской империи на официальном учете состоял 24.321 мусульманский приход с 26.279 богослужебными зданиями (соборными мечетями, летними и зимни­ми мечетями и молитвенными домами и т.д.). По этой же оценке бы­ло официально признано наличие 45.339 мусульманских духовных лиц (имамов, мулл, хатибов, муэдзинов и т.д.).⁵⁴

В целом значительная часть мусульманских духовных лиц доста­точно устойчиво вписалась в общую систему российской имперской государственности. Многие из них, особенно чины мусульманских муфтиятов, неоднократно награждались высшими орденами импе­рии. Так, правнук первого генерала-мусульманина Кутл-Мухаммеда Тевкелева Селим-Гирей Тевкелев, бывший в 1865-1885 гг. оренбург­ским муфтием, за свои выдающиеся заслуги был удостоен орденов Анны и Станислава I степени.^{55 1}

Конечно, не все представители мусульманских общественных и религиозных кругов с восторгом относились к тем или иным сто­ронам политики властей империи. Те из них, кто пережил события 1917 г. и оказались под властью новых правителей страны, могли сравнить старые, пусть не идеальные, и новые, качественно иные условия существования ислама на территории бывшей Российской империи.